Горе, и боль  сомнений,
В палате лежала дочь,
Долгие дни мучений,
Я не в силах  ей помочь.

Наконец -то вызвал врач:
"Дочери лучше", я слышу.
Взлетел на шестой этаж,
О боже, Наташку, увижу!

Палата, белая  стенка,
Стучит сердце   больно.
Окно открыто, сиделка
И камень в душе невольно.

  Или вспомнит она, мой лик?
Замер, стою, как чужой,
И вдруг раздается крик:
-"Ой. Папа! Папулечка мой!"

И дочь обнимает рукой:
Прости, сами слезы  текут:
Родненький, не плачь, постой!
Куда- то врачи ведут.

Душа хранит святой огонь,
И к сердцу слов не допуская,
Настанет час, уйдет покой:
Любовь, в нем, зажигает пламя.

Береза в горошек, платье одета,
О чем – то шепчет сквозь ветви  сердито.
"Не береза я – душа не согрета”,
 - В дерево, совесть людскую, забито.

Но темные метки – знаки проклятья.
Красивый наряд, эти черные пятна,
Мало ведь людям Христово распятья,
В поиске вечном, призрака счастья.

Время проходит и пятен не стало,
Береза чернеет все дальше и дальше,
Совесть, наверное, вовсе пропала,
Береза исчезла, пней только больше.

Восток, тайга, вечнозеленый кедр,
Сучаны, Партизанск, военный гарнизон.
Вот показалась сопка, встречный ветер,
  Как будто слышу чей-то стон.

  Моя душа, как ей летать охота,
Оставлю тело и умчался вон,
Что наша жизнь? Иллюзия полета!
А может просто не удачный сон.